Пожары, люди, сети (продолжение)

О.Н. Яницкий, Институт социологии РАН. 

Пожары, люди, сети (продолжение)

 
В прошлом посте я сделал акцент на институциональной стороне случившегося. Теперь поговорим подробнее о людях, неравнодушных и безразличных. Сегодня тысячи людей так или иначе оказывают помощь погорельцам. Но уже видно, что они делятся надвое: на тех, которые решили помогать сами, по своей инициативе, часто вопреки формальным запретам, и тех, кому так или иначе «предложили» это сделать сверху, по разнарядке.

Первые – это, как правило, активисты, то есть волонтеры, добровольцы, члены благотворительных фондов и общественных объединений, действующие по зову сердца. Они оказывают самую разную помощь людям на протяжении многих лет, имеют опыт и связи в этом деле. Многие из них выросли в семье или среде неравнодушных, заботившихся об общем благе, то есть первые суть «добровольцы» во втором и даже третьем поколениях. Они всегда готовы к мобилизации, то есть к приложению экстра-усилий, к затратам личного времени сверх урочного. Могу лично засвидетельствовать, что во времена перестройки по уровню общественного участия в охране городской и дикой природы Россия тогда не уступала Великобритании и другим развитым странам Европы.

У вторых камертон сострадания и сопереживания отсутствует или распространяется только на «своих», «на ближний круг», они действуют по принципу «так сказано», причем неважно кем: непосредственным начальником, президентом страны или главой своего неформального сообщества. Первые мотивированы ситуацией и своей прошлой деятельностью, приносящей им удовлетворение. Вторые – «мотивированы» сверху. В спокойной, не критической ситуации сегодня в нашем индивидуализированном потребительском обществе вторых всегда больше. Это – его норма. Л. Гудков, Б. Дубин и А. Левинсон вроде бы подтвердили этот вывод в своем исследовании «Фоторобот российского обывателя» (см. серию их статей в Новая Газете, начиная с № 23 за 2008 г.), обвинив это большинство в архаизации сознания и следовании «племенной этике», ксенофобии, синдроме «осажденной крепости», неверии в лучшее будущее и т.д. и т.п.

Однако масштабная катастрофа нынешнего лета (за июль–сентябрь более 30 тыс. пожаров и 2,5 тыс. семей погорельцев) показала, что в критической ситуации неравнодушных становится значительно больше, что, несмотря на все разъединительные действия власти, многие люди хотят и могут объединяться, проявляя солидарность с пострадавшими и друг с другом. И вообще: солидарные чувства не исчезли из российской жизни (см.  «Социальные факторы консолидации российского общества» / под ред. М.К. Горшкова, М., 2010). Это – весьма отрадный моральный и социальный факт. Причем особенно радует, что участвуют в этой кампании помощи погорельцам молодые люди, которых некоторые критики уже списали как «никчемных», как «прожигателей жизни» или как «офисный планктон». Собственно говоря, предпосылкой такому мобилизационному объединению стали все виды виртуальных сообществ и коммуникаций. Как сказал один блогер: «Если государство нам только приказывает, это не значит, что мы не хотим общаться между собой, как нам нравится».

Принципиально важно, что самоорганизация «сетей неравнодушных» развивается самостоятельно, мобилизуя уже накопленные ресурсы людей, в нее вовлеченных. Вот основные этапы их развития: (1) наличие ядра в виде инициативной группы, благотворительного фонда или популярного в сети блоггера; (2) возникновение  в ЖЖ сообщества pozar_ru.; (3) постановка задачи (например, собрать в кратчайший срок предметы первой необходимости для погорельцев, волонтеров или пожарных в конкретном районе); (4) привлечение чрез интернет волонтеров для сбора, покупки и сортировки собранного; (5) здесь выясняется, что без обратной связи сеть скорой общественной помощи работать не может. Поэтому следующий этап это – (6) установление обратной связи с горячими точками и интеграция поступающей оттуда информации при помощи колл-центра и на виртуальных платформах (подробнее об этом ниже); (7) установление обратной связи с местными властями, а также с инициативными группами, не имеющими выхода в сеть; (8) логистика, то информация и средства для доставки требуемой помощи в нужное место и время.

И вот здесь, как свидетельствует масса блоггеров, экоактивитсов и звонков с мест, эта сеть гуманитарной помощи не стыкуется, не вписывается в структуру местной власти и созданную ею же структуру повседневной жизни на местах. Часть помощи разворовывается и/или перепродается (что сплошь и рядом происходило всегда, в том числе и во времена перестройки), а остальное выбрасывается на помойку. Выбрасывается, потому что у местных чиновников другая мораль, другая культура. Решить, как распределять гуманитарную помощь адресно, каждому, – это  для них лишняя головная боль, пустая трата времени. А бедные и бездомные справедливо считают, что раз выброшено на свалку, то можно взять.

Поэтому волонтеры действовали сначала по принципу «из рук в руки». Но в масштабах нашей страны это невозможно. Значит, все равно нужны неравнодушные посредники на местах! Но одни из них технически оснащены, а у других –только один телефон-автомат на всю деревню. Возникает задача дифференциации, «сортировки» информации, поступающей с мест.

Как я уже писал, практика борьбы с пожарами лета 2010 г. не раз свидетельствовала, что сетевые системы не только действовали быстрее, находчивее, мобилизуя ресурсы, недоступные «вертикальным структурам» политического или социального действия, но давали более достоверную а главное – упреждающую информацию о критических ситуациях на земле. Учитывая возможность повторения подобных ситуаций, сегодня прогноз, упреждение катастрофы – это главное.

Основатель русского анархизма Петр Кропоткин (вопреки внедряемому в сознание современной молодежи мнению, что анархизм – это синоним экстремизма) в работе «Взаимопомощь как фактор эволюции» ставил на первый план механизмы сотрудничества и кооперации, которые, естественно, невозможны без взаимного доверия. Как оказалось, он был прав: «сегодня многие исследователи, в том числе гарвардский идеолог сетевой экономики Й. Бенклер, утверждают, что именно Интернет  раскрывает в людях потенциал сотрудничества».

31 июля с.г. журналист Григорий Асмолов (работающий сейчас в университете Джорджа Вашингтона в США) предложил создать российский аналог «платформы Ушахиди». «Ушахиди» – это система менеджмента информации, которая позволяет обрабатывать сообщения из разных источников: от граждан, из блогов, традиционных СМИ, от международных наблюдателей – и представлять все полученные данные на всеобщее обозрение с помощью карты, где каждое событие связано с определенной географической точкой. Так появляется объемная картина событий». Для исследователей социально-экологических проблем это принципиально важно, поскольку социальное событие (конфликт) экспонируется в природной среде определенного качества. «в принципе, – продолжает автор, – такие системы существуют во многих оперативных центрах служб безопасности разных стран мира, но никогда подобная система не была ориентирована  на широкую публику и полностью для нее  открыта». Но даже и это не самое главное.

Главное ее достоинство в том, что информация собирается из самых низовых источников. Это даже не grassroots, хотя могут участвовать и они, а самые что ни на есть «люди улицы», возможно даже неграмотные. Причем система построена таким образом, что сообщения снизу могут приходить всеми возможными способами: через электронную почту и SMS, с мобильных и обычных телефонов, а для неграмотных людей (система была опробована в Африке) был предусмотрен телефон-автоответчик, сообщения из которого специальная программа преобразовывала из голосовых сигналов в цифровые! Этот процесс сбора информации от населения получил название краудсорсинг (crowd-sourcing, то есть «народ как источник)». Показательно, что как наши, так и зарубежные участники такого проекта подчеркивают, что эта их работа – неполитическая. По факту это так, но что подобный массовый активизм и создание подобных «платформ» повлияют на политику государства также несомненно.

Другое принципиальное отличие и новизна подхода здесь в том, что если традиционные СМИ предоставляли информацию post factum или в лучшем случае – как мониторинг конфликта, то «краудсорсинг предоставлял информацию в самом начале развития событий и, таким образом, фактически оставлял возможность принять меры, для того чтобы предотвратить кровопролитие» и другую катастрофу. Эта основная сеть была дополнена сетью переводчиков так как основная масса сообщений снизу приходила на креольском языке (все цитаты по: (Г. Асмолов. Ушахиди спасает людей. Теперь – и в России // Новая Газета 08.08.2010. с. 6-7). (ушахиди – на языке суахили, свидетельство, прим. ред.). После того, как последний очаг пожара будет ликвидирован, журналист Г. Асмолов и географ и программист А. Сидоренко будут делать из этой платформы постоянный ресурс, который может быть использован в других чрезвычайных (но не только) ситуациях. Почему? – Да потому что это универсальный инструмент, «карта реальной жизни on-line». Что в СМИ тогда победных реляций и откровенного вранья станет меньше, так это точно.

Подобная платформа могла бы быть чрезвычайно полезной для России в самых разных ситуациях: от нанесения на информационную карту как реально существующих (но отсутствующих на существующих картах), так и уже отсутствующих деревень (но тем не менее там обозначенных), дорог, мостов и т.д. и вплоть до мониторинга ситуаций при конфликтах, выборных компаниях, нарушениях проектов строительства, рейдерского захвата земель и т.д.

Так что, возвращаясь к вердикту Л. Гудкова и его коллег, обыватель может быть и обыватель, но когда припрет, он превращается в гражданина (гражданина-эксперта и креативного гражданина), мобилизующего свой и других социальный потенциал и действующего неполитическими, но вполне современными методами.