Социальное неравенство в социологическом измерении

<<назад

оглавление

дальше>>

7. Влияние социального капитала на формирование и воспроизводство социальных неравенств

В современном обществе на формирование неравенств наряду с традиционным экономическим капиталом влияют и новые его виды. Среди последних важную роль играет не только человеческий, но и социальный капитал. Последний имеет существенное значение, поскольку может быть конвертирован или использован в качестве замены экономических ресурсов. Поэтому одной из важных задач проведенного исследования являлось более точное и полное понимание сущности и структуры социального капитала российских семей. Предполагалось разобраться с вопросами, насколько обладание социальным капиталом и степень его развитости способствует занятию более высокого места на социальной лестнице? Как это влияет на субъективную самооценку степени благополучия и уровня жизни в целом, а значит и на восприятие остроты социальных неравенств? Наконец, какова роль социального капитала, находящегося в распоряжении россиян, в процессе ускорения или замедления чрезмерной поляризации различных социальных слоев?

Речь о социальных связях как капитале можно вести только тогда, когда характер и объем социальных ресурсов (связей, контактов, взаимодействий) позволяет большинству их имеющих осуществлять восходящую социальную мобильность и наращивать уровень собственного благосостояния. Исходя из этого, попытаемся взглянуть на социальный капитал россиян с двух сторон: 1) как на пребывание в «мэйнстриме», когда население живет с ощущением включенности в разветвленную систему межличностных и межсемейных контактов и отношений, то есть обладает развитым социальным ресурсом;
и 2) как на систему значимых связей, представляющих собой не только ресурс, но и капитал, то есть таких дефицитных видов социальных сетей, которые могут быть использованы для наиболее эффективного решения сложных жизненных проблем и расширения жизненных шансов. Как видно из вышесказанного, центральным пунктом в анализе социального капитала россиян выступала для нас идея социальных сетей. Важнейшей задачей при этом являлось понимание того, как именно социальный капитал воздействует на положение индивидов в системе социальных неравенств, какой из ресурсов сетей более, а какой – менее значим для улучшения положения россиян.

Пребывание в мейнстриме для россиян означает нахождение в разветвленной системе надежных родственно-дружеских контактов, удовлетворенность возможностями общения, уверенность в потенциальной поддержке близких в случае необходимости («есть, на кого положиться») и в состоянии психологического комфорта, без ощущения одиночества. Не зря семейный разлад и отсутствие поддержки со стороны родственников и друзей воспринимаются в российском обществе как факторы, которые на фоне экономических трудностей способны не только ухудшить самочувствие человека, но и привести его на порог реальной бедности (22% и 15% опрошенных соответственно заявили, что они знают о таких житейских ситуациях на примере бедных из своего непосредственного окружения). Поэтому россияне традиционно придают столь большое значение такому компоненту своей жизни как включенность в социальные сети, существенно облегчающей процесс преодоления многих трудностей и проблем повседневной жизни.

По данным исследования, свыше 80% населения весной 2006г. находилось в «мейнстриме», жило с ощущением удовлетворенности интенсивностью своих социальных контактов. Только 17% опрошенных констатировали, что в жизни им не удалось приобрести надежных друзей, всего 7% считали свои возможности общения плохими, 6% и 4% соответственно за последнее время столкнулись с такими проблемами как отсутствие общения с родственниками и одиночество.

В то же время о наличии помощи родственников и друзей в структуре совокупных доходов семьи сообщили всего 4% опрошенных, хотя понятно, что помощь эта распространена гораздо шире. Дело в том, что взаимообмены ресурсами и услугами, совершаемые между родственниками, друзьями, коллегами, стали настолько органичным компонентом российской модели выживания, что зачастую просто не замечаются, воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, рутинное, органично вплетенное в ткань повседневной жизни.

Учитывая это обстоятельство, в исследовании был предусмотрен специальный блок вопросов, позволяющий составить подробное представление о том, какие виды поддержки, благ или услуг приходилось получать населению со стороны непосредственного окружения. Данные исследования демонстрируют, что на самом деле две трети российских семей (67%) получают различные виды помощи со стороны непосредственного окружения. Если учесть также и тех респондентов, которые, не пользуясь поддержкой близких, поддерживают их сами, то можем констатировать, что около 80% населения России являются участниками родственно-дружеских взаимообменов. Тем самым речь следует вести о массовой включенности россиян в неформальные сети поддержки, что является общепризнанной чертой российского образа жизни.

Причем, вопреки расхожим убеждениям о росте эгоизма россиян, разрушении нормальных человеческих взаимоотношений, значимость этого компонента их жизни со временем только возрастает. Во всяком случае, по данным общероссийского опроса 2000 года, о получении помощи со стороны родственников и знакомых сообщила только половина опрошенных. За шесть прошедших лет объемы практически всех видов получаемой помощи заметно возросли (кроме предоставления натуральных ресурсов – продуктов, вещей и т.п.), что свидетельствует об активизации использования социального капитала российским населением в процессе адаптации к новой экономической реальности (см. рис. 29). Резко сократилось за это время и число не получающих никакой помощи – с 51% до 33%.

Рисунок 29

Динамика помощи, получаемой российскими семьями со стороны их непосредственного окружения
(родственников, соседей, друзей, знакомых), в % от получавших[1]

Как видно из данных рисунка 29, функциональные характеристики социальных сетей весьма разнообразны, а поддержка, получаемая респондентами, имеет разное наполнение: материальное, ресурсное, инструментальное, информационное. Помимо этого не следует забывать и о психологической функции сетей, состоящей в психологической поддержке, обеспечении уверенности в наличии некоего «тыла».

Нетрудно заметить, что различные виды помощи, характеризующие многообразные функции социальных сетей, находятся в определенной иерархии в отношении возможного воздействия на социально-экономическое положение семьи, получающей помощь. К примеру, значимость материальной и инструментально-информационной поддержки выше и ценнее для перспектив изменения трудной жизненной ситуации, чем простое сопереживание или помощь по хозяйству и в быту. А доступ к получению сложной многофункциональной поддержки существенно повышает шансы человека на улучшение его материального положения. Тем самым просматривается определенная иерархическая значимость основных функций социальных сетей, которые в реальной жизни могут существовать как в чистом виде, так и в самых разных комбинациях,  расширяясь от простых к более сложным. При этом более значимый по результату воздействия на уровень жизни вид получаемой помощи как бы «поглощает» другой, давая приращение социального капитала в целом.

Ниже представлена зафиксированная нами функциональная иерархия помощи, получаемой россиянами от их сетей, причем  каждый следующий вид помощи может включать и более простые ее виды, т.е. классификация построена как бы «нарастающим итогом»:

1.      Простая помощь, то есть поддержка в быту (ведение хозяйства, уход за членами семьи и т.д.) и морально-психологическое сопереживание (этими типами помощи охвачены 13% всех получателей какой  бы то ни было помощи, или около 9% всех россиян);

2.      Ресурсная поддержка, то есть помощь как натуральными ресурсами (вещами, продуктами, в том числе и продукцией с приусадебных участков), так и непосредственно деньгами (это еще 26% получателей помощи, т.е. 17% всех россиян);

3.      Инструментальная поддержка или предоставление услуг, требующих организационной подготовки и/ или обладания специфическими материальными и нематериальными ресурсами. Сюда входят помощь в ремонте, строительстве, с транспортом, организацией дорогостоящих празднеств и ритуалов, принятие родственников и друзей на отдых и т.д. (этим социальным ресурсом обладают еще 34% опрошенных, получавших помощь, или 23% всех россиян );

4.      Обладание связями, предполагающее обмен протекциями, рекомендациями, информацией, консультациями, то есть активное использование социального капитала сетей. Это содействие в трудоустройстве, нахождении приработков, консультирование, обучение, посредничество в доступе к должностным лицам (27% получателей помощи или 18% россиян задействовали такого рода ресурсы сетей).

Включенность в сети межсемейной поддержки присутствует в российских семьях любого уровня благосостояния. Тем не менее, разрыв в доступе к социальным ресурсам сетей все-таки существует, и особенно это заметно, если сравнить возможности получения различных видов помощи бедными, то есть наиболее обездоленными и нуждающимися в ней слоями населения, и возможностями тех, кто находится наверху социальной лестницы. Так, не получают никакой помощи со стороны родственников и друзей 40% бедных и лишь каждый четвертый представитель высших страт. Таким образом, специфика функционирования социальных сетей сильно дифференцирована в зависимости от уровня достатка респондентов.

Рассмотрим, какие конкретно виды помощи получали разные социальные слои российского сообщества, в том случае, если они ее все-таки получали (см. рис. 30).

Рисунок 30

Виды помощи, получаемой российскими семьями с различным уровнем благосостояния[2], в % от получавших ее

Итак, не только объем, но и соотношение разных типов получаемой помощи существенно отличаются в семьях с разным уровнем материального благосостояния. Как видно из рисунка 30, помощь, предоставляемая самым бедным семьям в российском обществе, заключается, прежде всего, в простой хозяйственной или материальной поддержке, в то время как их включенность в обмен дефицитным социальным капиталом существенно ниже, чем в более обеспеченных социальных группах. То есть бедные в большинстве своем  постепенно исключаются из активного взаимообмена связями, создающими качественно новые возможности, а не просто облегчающими жизнь.

Тем самым мы приходим к одному из важнейших выводов нашего исследования - именно доступ к сложной многофункциональной поддержке, как важнейший компонент неформальных сетей и социального капитала в целом, воздействует в первую очередь на преодоление трудных ситуаций и положительную динамику благосостояния. У бедных и малообеспеченных он оказывается существенно ниже, чем у всех остальных, хотя они и получают больше другие виды помощи. А значит, бедные слои населения страдают не только от хронической нехватки доходов, но и от дефицита других жизненно важных ресурсов, и, прежде всего, отсутствия социального капитала, что, в свою очередь консервирует их бедственное положение. Тем самым обладание развитым социальным капиталом напрямую  связано с глубиной социальной дифференциации российского социума и консервацией (а, возможно, и углублением) социальных неравенств.

Чтобы разобраться, в чем причина подобной ситуации, необходимо остановиться на специфике функционирования социальных сетей в российском обществе. Известно, что сама по себе включенность в сети еще не есть свидетельство обладания социальным капиталом (скорее это свидетельство пребывания в мейнстриме, то есть составляющая общепризнанного образа жизни). Активизация ресурса социальной взаимопомощи часто зависит не столько от объективной материальной необходимости или конкретной жизненной ситуации, сколько от самого факта наличия определенных социальных отношений, где оказание помощи – побочный продукт, а не самоцель.

Если обратить внимание на условия предоставления помощи, то данные фиксируют следующую тенденцию: отношения внутри неформальных социальных сетей почти всегда строятся на взаимной основе, и хотя эквивалентность обменов весьма проблематична, социальный капитал предполагает возмездность, хотя, быть может, и асимметричную. Как упоминалось выше, население, участвуя во взаимообменах социальным капиталом, не только получает, но и предоставляет помощь. Чистых получателей и чистых доноров не так много (по 15%), а 70% ведущихся социальных обменов осуществляется именно на взаимной основе. И естественно, возможность в свою очередь предоставить помощь и ее характер прямо зависят от уровня благосостояния домохозяйств (см. рис. 31).

Рисунок 31

Виды помощи, предоставляемой российскими семьями с различным уровнем благосостояния, в % от предоставляющих ее

Как видим, у малоимущих слоев населения в структуре оказываемой ими помощи заметно превалирует простая материально-хозяйственная поддержка, по большей части носящая натуральный, а не денежный характер. В этой связи и возникает проблема постепенного выпадения бедных из наиболее значимых социальных практик традиционных взаимообменов, что со временем все больше и больше разрушает накопленный ими социальный потенциал и сужает их возможности в свою очередь получать помощь. Но их партнеры по межсемейным социальным сетям не отказывают им в помощи сразу, а поначалу переориентируются на оказание им простой ресурсной и хозяйственной поддержки, не пытаясь активизировать беднейших получателей помощи за счет предоставления им дополнительных возможностей. Видимо, в основе подобного построения повседневных практик на микроуровне лежит известная рациональность, основанная на жизненном опыте их участников. Тем самым получается, что не только государство, но и ближайшее окружение в какой-то степени махнуло на малоимущих рукой, что несколько меняет традиционные представления о характере российской бедности и ставит новые задачи перед политиками, собирающимися ее преодолевать.

Особенно наглядно это проявляется на таком важнейшем компоненте социального капитала как связи. Дело в том, что даже когда этот компонент социального капитала присутствует, он может быть выражен в разной степени – одно дело, когда речь идет о развитой и надежной системе связей, полноправным членом которой является человек, и совсем другое, когда имеется в виду один случайный знакомый, попытка использования возможностей которого может обернуться непредсказуемыми результатами. Поэтому попытались в своем исследовании не только выделить сам факт наличия связей как компонента социального капитала, но и замерить объем этого важнейшего ресурса (см. рис. 32).

Рисунок 32

Насыщенность такого компонента социального капитала как связи в группах с разным уровнем благосостояния, в %

Как видим, степень насыщенности социальных связей, как и обладание социальным капиталом в целом, напрямую связана с социально-экономическим статусом респондентов. Более благополучные социальные группы не только обладают им в большей степени, но и используют его в качестве гаранта неизменности собственного социального статуса. Таким образом, социальный капитал в настоящее время является существенным стратифицирующим фактором.

Еще одним важнейшим аспектом социального капитала является то, что Россия являет собой огромное территориально-экономическое пространство, где не только сильна межрегиональная дифференциация шансов, возможностей и условий жизни, но и крайне значим социокультурный контекст, определяющий устоявшиеся способы взаимодействия и накладывающий опечаток на традиционные социальные практики. Поэтому специфика функционирования социальных сетей зависит как от экономических факторов, так и от традиций местных поселенческих сообществ.

По данным нашего исследования, в настоящее время сети активнее функционируют не там, где объективно сложнее выживать – то есть в менее благополучных, бедных регионах России или в регионах с суровыми условиями существования – Север, Сибирь, Дальний Восток, а в точках экономического роста. В более благополучных и развитых регионах включенность жителей в неформальные социальные обмены выше, чем во многих других. Так, вне сетей оказывается лишь каждый десятый житель Москвы или Санкт-Петербурга в отличие от каждого четвертого жителя Центральной России, Сибири, зоны прикавказского конфликта. Последний случай особенно показателен, ведь на юге России взаимопомощь традиционно имела глубокие корни, связанные с сельским образом жизни, отличающимся ценностями общинности и коллективизма. Эта традиция сохраняется (например, это хорошо заметно по таким городам как Воронеж, Ростов, где активность сетей и включенность в них столь же высока, как в Москве), но проявляет себя все менее наглядно именно там, где возрастает нестабильность, резко снижается уровень жизни подавляющего большинства населения, разрушается привычный порядок вещей.