Журнал: Вестник Института социологии

Покровский Н. Е.

Гётеборг город весь серый, или Социологическая IKEA

Полный текст

 Текст статьи.

Ссылка при цитировании:

Рубрика:

Текст статьи

Покровский Никита Евгеньевич – доктор социологических наук, профессор, главный научных сотрудник, руководитель Группы исследования мультикультурного потребления Института социологии РАН, президент Сообщества профессиональных социологов, член Исполкома Международной социологической ассоциации.

Н. Е. Покровский

Гётеборг город весь серый, или Социологическая ИКЕА

Заметки участника XVII Всемирного социологического конгресса

Гетеборг – город своеобразной цветовой гаммы. Даже в середине июля оттенки серого доминируют в колористической картине этого балтийского порта. Надо думать, туристические каталоги могут предложить вам в Гётеборге самые разнообразные развлечения и достопримечательности по усредненным международным стандартам. Но на поверку всё это оказывается неким клоном чего-то инородного для Швеции, ибо во всём господствуют серая цветовая гамма, умеренность, неспешность, можно сказать, вялость. Кажется, шведам мало кто нужен в этом мире, включая и туристов. Вполне самодостаточное общество. Таким, по крайней мере, оно предстаёт по внешнему ходу.

В этом смысле лучшего места для проведения конгресса нельзя было и придумать. За пределами конгресс-холлов и аудиторий, в сущности, и делать было нечего, что в немалой степени жестоко разочаровало немалочисленных поклонников научного туризма, раз за разом использующих десять дней очередного конгресса для пополнения своих представлений о географии и истории заморских территорий.

Но можно и дальше продолжить эту мысль. Атмосфера конгресса в Гётеборге—это спокойствие, усредненность, удивительное отсутствие интеллектуальных взлётов и падений. Всё по правилам, всё по стандарту, всё недорого и недешево, всё предельно функционально[1]. Короче, ИКЕА в чистом виде. О научных откровениях и говорить не приходится. Вроде бы на мировой слёт социологов собрались почти все значимые фигуры, всем им было предоставлено слово, но они перераспределили свои силы явно не в пользу Гётеборга. В этой минусовой картине есть и свои заметные плюсы. Во-первых, отдельные яркие выступления во многом получились весьма яркими и запоминающимися на остальном неярком фоне. Во-вторых, отсутствие внутренней и внешней драматургии позволило более детально присмотреться к лицу всей современной социологии. Интриги не было, зато получилась замечательная статика.

По поводу организации конгресса
или о принципе “control through non-human technologies”

Казалось бы, это не главный вопрос: как конгресс организован. Но, тем не менее, с технической организации конгресс начинается задолго до своего фактического открытия, и от уровня организации зависит весьма многое. На этот раз (по сравнению с предыдущими конгрессами в Дурбане, Брисбейне, Монреале, Билифельде) машина электронной регистрации и обработки заявок и тезисов не давала заметных сбоев. Вроде бы всё шло по накатанной. Правда, время от времени на Интернет-сайте конгресса воцарялась неразбериха в отношении того, где и как докладчики могли найти себя в программе конгресса. И потому в одних случаях докладчик (помимо своей воли) дублировался с одним и тем же докладом в разных секциях, а в других случаях начисто исчезал из программы конгресса, и ни одна сила не была в состоянии его туда вернуть. Пробить стену сопротивляющейся компьютерной технологии, впавшей в порочный круг негативного ответа, не представлялось возможным. В конце концов, компьютер не способен к сопереживанию.

Это лишний раз подтверждало неовеберианский принцип «макдональдизации», предложенный Джорджем Рицером, – control through non-human technologies. В самом деле, воцарившиеся повсеместно компьютерные технологии начинают постепенно забирать под свою власть все процессы, что лишний раз и продемонстрировал конгресс в Гётеборге уже на своей начальной стадии.

Но вот пример противоположного свойства.

Упомянутый выше Дж. Рицер, один из докладчиков на пленарном заседании, за два дня до своего выступления был вынужден выехать в Нью-Йорк по неотложным семейным делам. Дабы не ослабить композицию сессии, её руководитель попытался организовать на пленарном заседании онлайн телемост с Рицером, находившимся уже по ту сторону океана, мол, в наши дни физическая точка нахождения человека не столь важна, важно его онлайн присутствие в киберпространстве в означенное «реальное» время. Всё это так хорошо звучит в теории. На практике же администрация великолепно оснащённого гётеборгского конгресс-центра под разного рода благовидными предлогами отказала в этой, в общем-то элементарной по нынешним меркам, услуге. Но любопытно другое. Сама просьба оперативно использовать телемост вызывала святое недоумение на всех уровнях шведского национального оргкомитета и самой Международной социологической ассоциации (МСА). Об онлайн коммуникациях они что-то слышали, но где и когда, сказать трудно.

Этот частный пример иллюстрирует один весьма настораживающий факт. Современная социология, сделавшая ещё со времен Маршалла Маклюэна столь много для опережающего воссоздания картины информационного и коммуникативного общества, в своей повсеместной инфокоммуникативной практике весьма архаична. И прогресса пока не предвидится. Уже после конгресса новый президент МСА Майкл Буравой в своём программном послании к Исполкому вроде бы принялся говорить о необходимости включения МСА в среду «медиа». Но выяснилось, что на поверку речь идёт всего лишь о новом электронном журнале (компьютерном аналоге печатного органа) и Интернет-сайте University in Crisis. Признаемся, всё это довольно древнее déjà vu.

Но от диагноза необходимо переходить и к лечению. В этом смысле МСА, дабы сохраниться на плаву в мировом информационно-коммуникационном пространстве (и вообще в пространстве), предстоит в ближайшее четырёхлетие и с перспективой следующего конгресса в Йокохаме решительно перейти в современные форматы медиа – будь то онлайн сетевые образовательные сообщества, спутниковый ТВ-канал, вещающий на различные континенты, превращение всемирного конгресса в постоянно действующее и полностью онлайн мероприятие мирового масштаба и многое другое. По отдельным компонентам всё это имеется, тестируется и даже работает в тех или иных университетах, но пребывает в свёрнутом виде. Кому, как не МСА, быть лидером в этом направлении. Тем более что инфокоммуникационная революция, разворачивающаяся на наших глазах, но, увы, без участия мирового социологического сообщества, не будет до бесконечности приглашать социологов стать членами информационного клуба. Неравен час двери и закроются.

Книжный рынок: конец с продолжением?

Помимо всего прочего каждый всемирный социологический конгресс – это и впечатляющий рынок социологической литературы. Все мировые издательства-мастадонты (Sage, Blackwell, Oxford University Press) и десятки более мелких университетских и частных издательств привозят и выставляют свою продукцию в специально отведённой зоне. Обычно выставки-продажи социологической литературы впечатляют посетителя сами по себе. Это толпы участников конгресса, жаждущих прикоснуться к новейшим издательским шедеврам, порой поучаствовать в презентации новых книг (с неизменным угощением по этому поводу), иногда получить бесплатный экземпляр книги или журнала (или проспект, на худой конец), обсудить свои возможные проекты с потенциальным издателем и заручиться его поддержкой в этом смысле.

Так было всегда прежде. Но в Гётеборге случилось всё по-новому. Праздник социологической литературы фактически отсутствовал. Формально основные издательские группы открыли свои стенды. Но на них зияли пустотой целые полки – нечего было выставлять. Стендисты в основном прогуливались в каких-то иных местах, оставляя на прилавках горы бедно изданных листовок, заменивших буклеты. Да и числом своим приехавшие издательства настолько поредели, что это рождало немой вопрос: а что, собственно говоря, произошло?

Дружеские беседы с заинтересованными лицами и экспертами отчасти прояснили картину. Во-первых, продолжающийся экономический кризис нанёс весьма ощутимый удар по научным издательствам. Их продукцию просто никто не покупает. А что не покупается, то и не продается (и не производится) – таков закон рынка и в этой академической сфере. Во-вторых, и, возможно, это главное, печатная продукция обвально уступила своё место электронным носителям и онлайн депозитариям научных текстов. Все уважающие себя социологические журналы вложились в свои онлайн версии и там реализуют свои проекты. Журналы и книги в традиционном формате превращаются в артефакты, служащие украшению богатых библиотек и кабинетов профессоров (не всех, разумеется). Научная книга как источник массового социологического знания уходит в тираж, то есть самоуничтожается. Университетские библиотеки, традиционно бывшие главным потребителем издательской продукции, тоже подсократили свои аппетиты и ушли в виртуал. И если этот процесс ещё не завершился в полной мере, то, судя по всему, финальные аккорды не за горами.

Стоит ли оплакивать социологическую книгу как традицию и жанр? Трудно сказать. А стоит ли оплакивать всё остальное: живой драматический театр, фигуративную живопись, художественную литературу как таковую, наконец, хорошее доброе университетское образование? Всё это звенья одной цепи, а именно радикального изменения культурного ландшафта нашей современности. Так стоит ли оплакивать ту самую современность, к которой принадлежим? Вопрос чисто философский и, во всяком случае, риторический.

Конгресс: ключевые понятия

Да, берусь утверждать, конгресс проходил в формате ИКЕА—скромно и со вкусом (шведским). И, тем не менее, как минимум два удара колокола-набата разрушили эту серую гамму и поставили на дыбы социологическое сообщество.

Первый — это инвайронментальная тематика, отношения общества и окружающей природной среды, социальная экология. Теперь это получило и своё опознавательное понятие—climate change. Нельзя сказать, что прежде эти темы не звучали в исследовательских комитетах МСА и на конгрессах. Но это звучание было приглушённым, а тема окружающей среды рассматривалась наряду со всеми другими. В Гётеборге она стала главной и определяющей. И, думается, отныне такой и останется. Не только конгресс открылся выступлением нобелевского лауреата из Тайваня, посвящённым ближайшим и конечным угрозам человечеству со стороны внешней природной среды, но практически во всех значимых докладах, произнесённых на съезде, экологический кризис современного общества присутствовал в качестве само собой разумеющейся и осмысливаемой константы.

В связи с этим напрашиваются несколько выводов.

Судя по всему, в любом социальном анализе и моделировании чего-либо экологическая составляющая отныне сравнялась по своей значимости с такими составляющими, как экономика, политика и культура. Теперь мы имеем не триумвират факторов, а взаимообусловленную комбинацию четырёх. Можно сказать, конгресс в Гётеборге узаконил эту ситуацию и сделал её абсолютно нормативной. Иное соображение в этой связи подсказывает, что социологическое образование должно (прямо-таки и именно должно!) реагировать на этот месседж мировой социологии.

Исходя из сказанного, я бы осмелился дать конгрессу в Гётеборге подзаголовок – Конгресс социального инвайронментализма.

Вторая тема или, если угодно, второе послание-набат конгресса касалось кризиса, охватившего современный мир. Здесь тоже обнаружили себя различного рода нюансы. Начнём с того, о каком кризисе шла речь. В основных пленарных докладах недвусмысленно прозвучала идея: современный кризис не есть кризис финансовый только лишь. Это кризис практически всех оснований западного, а потому и мирового сообщества. Маргарет Арчер, первая леди современной социологии, недвусмысленно указала на концепцию экономического человека. Именно он, наш родной и любимый экономический человек, столь хорошо знакомый на близком расстоянии, и есть источник этого кризиса, мол, оптимизация прибыли не выдерживает исторической миссии регулирования и балансировки сообществ в современных условиях. Конечно, мировая социология всегда была неравнодушна к социал-демократической альтернативе, что тут говорить, но уж больно расширился и набрал в весе круг критиков современного капитализма – это бесспорно. Притом со стороны отнюдь не «леваков», а вполне умеренных социологов. В этом смысле упрёки в адрес социологии в том, что слишком поздно она включилась в обсуждение кризиса, теряют свою основную убедительность. Коль скоро кризис не есть только лишь финансовый кризис, а сотрясение основ Запада, то социология медленно запрягает, да быстро едет.

В этом алармистском ключе, так или иначе, звучали выступления почти всех грандов социологии, представленных на конгрессе. Манюэль Кастельс, достаточно спокойный и не вспыльчивый мыслитель, анонсируя свою новую, пока ещё не опубликованную книгу «Сетевые войны» (“Net Wars”) нарисовал апокалипсическую картину распространения войны (а не просто «конфликта» или «столкновения-clash» как у С. Хантингтона) по всем сетям и на всех уровнях—от семьи до мега-держав и мировой системы в целом. Мол, «война» уже идёт в сетях, она тихо входит в дома и семьи, проникает в бизнес, политику, СМИ, образование и т. д. Микро-конфликты как ручейки вливаются в большие реки неуспокоенности, социального раздражения и кризиса ценностей. Иногда война как протуберанцем вспыхивает вооруженным конфликтом, но в основном всё происходит внутри, под поверхностью. Когда выйдет в свет книга М. Кастельса, её можно и нужно будет обсуждать. А пока лишь зафиксируем общее впечатление: было бы трудно ожидать более алармистское выступление от одного из наиболее респектабельных современных социологов. Глядя на М. Кастельса, спокойно выступающего с трибуны или улыбчиво позирующего фотографам в группе российских социологов в кулуарах конгресса, понимаешь, что мрачноватый алармизм социолога не есть проблема его личностного психологического состояния (что можно было бы принять во внимание в рамках анализа его субъективности), но, напротив, это взвешенная и продуманная макросоциологическая экспертиза теоретического уровня, и от этого становится ещё более не по себе.

Джон Урри и другие

Джона Урри нет смысла представлять каким-то особым образом. Кто не знает его известнейших книг по туризму, мобильностям, социологии за пределами общества. Короче, один из столпов социального знания наших дней и, вероятно, разворачивающейся исторической перспективы.

Урри заявил свой доклад о так называемом «посткарбонном обществе». С ним в паре, но по самостоятельной теме выступал профессор В. И. Ильин из Санкт-Петербургского университета.

На этой сессии произошёл редкостный аншлаг. Желающие выслушать докладчиков не только заполнили все свободные места, но и шпалерами лежали на полу, выстланном ковролином. Выглядел подобный энтузиазм весьма живописно и даже духоподъёмно в икеевской Швеции. Но в преддверии начала сессии появились местные пожарные и так по-родному, по-русски заблокировали сессию, мол, вместимость аудитории превышена в два раза, «не положено!». Всеми правдами и неправдами с пожарными договорились, и заседание началось. И извечно, абсолютно невозмутимый Урри получил возможность сделать своё послание городу и миру. И, надо сказать, без всякой иронии доклад был обращён и городу, и миру. Так получилось.

Под нейтральным и бесстрастным заглавием («Системы и их будущее») развернулся эпический рассказ о том, что будет с нашим миром в не столь отдалённом будущем. Коль скоро многочисленные и постоянно множащиеся интерфейсы порождают всё новые и новые взаимодействия систем и подсистем, социальные системы переходят в непредсказуемый режим трансформаций. Двадцатый век был основан на нефти («карбонное общество») и металлических средствах передвижения («автомобиль»). Это обеспечивало, с одной стороны, физическую/географическую мобильность и создало условия для мобильности виртуальной – различных форм дистантных контактов и сетей общения. В наши дни всё это расцвело гипермобильностью населения, включая мобильность в коммуникативных сетях. Но покинуть карбонную цивилизацию наши сообщества не смогут. И потому всем нам придётся осознавать себя живущими в условиях сокращения основного ресурса—углеводородов. Альтернативные виды энергетики, по мысли Дж. Уррри, не смогут стать полновесной заменой углеводородов. Таким образом, «будущее систем» видится английскому социологу весьма характерно: постепенно истощающийся основной ресурс, что приводит к примитивизации жизни. Не прекрасные города будущего, отделяющие себя от внешней среды климатронами, а бугенвилльные посёлки, построенные из остатков древесины и картона, опоясывающие деградирующие мегаполисы.

Весьма интересным продолжением доклада Дж. Урри стало выступление В. И. Ильина, который анализировал повседневные практики бытового креатива в условиях кризиса (в том числе и ресурсного). И вновь был поднят вопрос о возрождении примитивных форм выживания и экономии. По мысли Ильина, это и домашнее шитьё, и домашняя кулинария, и обработка приусадебных участков и пр. Все эти «мелочи жизни» предстали в виде достаточно монументальной реакции общества на нынешний и, главным образом, будущий кризис. Траектория будущего – это не только и не столько усложнение систем, сколько их примитивизация.

Стоит ли говорить, что оба доклада вызвали шквал вопросов и стали генератором спонтанной дискуссии прямо в зале заседаний.

[1] Даже традиционная сумка, входящая в оргпакет участника конгресса, на этот раз предстала в виде дешевой тряпично-матерчатой торбы неопределённой формы. Как никак на дворе экономический кризис. И, кроме того, во всём в Швеции господствует принцип «умеренности и осторожности».

Содержание выпуска

>> Содержание выпуска № 1, 2010

>> Архив журнала

 

?

(none)