Руткевич А.М., окончил философский факультет Московского государственного университета (1974 г.); доктор философских наук (1993 г.); заведующий кафедрой истории философии и декан гуманитарного факультета НИУ ВШЭ, главный научный сотрудник Института гуманитарных историко-теоретических исследований имени А. В. Полетаева.  Основные области научного интереса: История современной западной философии; философская антропология, герменевтика, психоанализ. Интервью состоялось: февраль - март 2015 г.

Середина апреля 2015 года, лишь недавно, 7 февраля, я «отметил» завершение сотого интервью, а эта беседа – с профессором «Вышки» Алексеем Михайловичем Руткевичем – уже 111-я. И хотя мои интервью с социологами продолжаются, все же главными стали рассуждения о будущем; о том, когда процесс интервьюирования будет закончен и настанет время анализа собранной информации. Однако как невозможно вмиг прекратить разговоры с коллегами, так невозможно откладывать начало процесса обобщения собранного историко-биографического материала. И здесь стихийно обнаружилось, что мои вводки к интервью, которые я пишу уже десять лет, дают мне возможность одновременно рассматривать и общие вопросы исследования, и некоторые аспекты каждой завершенной беседы.

Я помню первые публикации Алексея Руткевича, многие годы дружу с рядом московских социологов, входивших в науку одновременно с ним, но лично мы не знакомы. Сам этот факт не мог быть причиной того, что я не обращался к нему с просьбой рассказать о себе, о своей работе; ведь среди тех, с кем к настоящему времени проведены интервью, не менее трети исследователей, которых я начинал узнавать лишь из их ответов на мои вопросы. Люблю байку, рассказанную когда-то Юрием Никулиным: «Из города А в город Б по одноколейке вышел поезд, навстречу ему из города Б в город А вышла дрезина. Но они не встретились. Почему? Не судьба...». По-видимому только теперь мое обращение к А. Руткевичу стало своевременным, подготовленным изнутри.  

Одним из ключевых моментов нашего интервью является фраза Алексея Руткевича: «... социологом я себя не считаю». И здесь для меня важным является и содержание этого суждения, и мое право не согласиться с ним. Формально говоря, может возникнуть вопрос: «Кто прав?», но – как я понимаю – оправдан ответ: «Оба». Границы наук подвижны и понимание содержания наук может быть различным.

По поводу моего замечания, о том, что я не абсолютизирую наличие и характер границ между науками, тем более, что существует множество их классификаций, мой собеседник заметил: «Я тоже не склонен проводить резкие дисциплинарные границы: мир не делится по факультетам. Тем не менее, существует не только разделение труда, но ещё и более или менее чёткое понимание, чем именно мы занимаемся, когда этот мир исследуем, какие методы применяем». Я же в качестве аргумента в пользу социологичности исследований Руткевича приведу путь,  движение по которому привело к нашей с ним встрече.

Летом 2014 года я активизировал изучение биографий исследователей, которых отношу к пятому поколению отечественных социологов, и начал целенаправленный анализ социологов шестой профессионально-возрастной группы. К первому из названных сообществ относятся те, чьи годы рождения заключены в интервале 1959–1970 гг., ко второму – в промежутке 1971–1982 гг. Так среди моих собеседников оказались московские социологи Александр Никулин (5-е поколение),  Роман Абрамов, Виктор Вахштайн, Денис Подвойский и Дмитрий Рогозин (все – 6-е поколение). Из этих пятерых исследователей я до начала беседы был знаком с Никулиным и Рогозиным и по переписке – с Абрамовым. Ответы названных исследователей на первые вопросы интервью показали мне, что здесь я имею дело со специалистами, во многом иначе смотрящими на науку, на себя и на свой путь в социологию, чем другие представители их профессионально-возрастных когорт. У меня нет возможности (да, здесь это и не требуется) как-то развивать и иллюстрировать примерами данное утверждение, но в значительной степени я объясняю свое наблюдение характером образования этих ученых. Оно разное, но их дороги в науку включили в  себя общение с профессорами «Шанинки» и «Вышки», на рубеже веков следовавших схожим моделям подготовки социологов. В частности, я отметил бы два элемента предлагавшейся им программы обучения: историзм в изложении теории социологии и историко-социологический (процессный) взгляд на социум.

В интервью с кем-то из названных собеседников я впервые узнал об исследованиях Андрея Полетаева и Ирины Савельевой в области истории и социологии знания. Вскоре проведенное обстоятельное интервью с И.Савельевой и, в частности, ее слова о том, что в последние десять лет жизни А.В. Полетаев, экономист и историк,  «в значительной мере ощущал себя социологом», стали основой моих поисков работ российских авторов в области истории социологии и методологии этого типа исследований. Так я «открыл для себя» сферу научных изысканий А. Руткевича. Их содержание, а также тот факт, что я пришел к его работам «из социологии» и дали мне возможность «считать» его социологом.  Более того, в моем понимании среди ряда трендов, присутствующих в картине динамики современной российской социологии, просматриваются такие гармоники, как «интеллектуализм» и «историзм», которые весьма зримы в книгах и статьях Алексея Руткевича. В силу этого значение его работы будет возрастать.

В целом, интервью с Алексеем Румянцевым еще показало важность темы, которую я разрабатываю в последние годы. Это реальные, эмпирически обнаруживаемые границы российской социологии.