АДАПТАЦИЯ как вечная тема социологического анализа

АДАПТАЦИЯ как вечная тема социологического анализа

Яницкий О.Н., Институт социологии РАН

Я очень рад, что проблема адаптации стала главной темой ежегодной конференции Института социологии РАН, которая состоялась вчера, 17 июня. Рад потому что это – вечная тема для социологического анализа. А также – для политического, конфессионального, философского и культурологического. Более того, адаптация – насущная междисциплинарная проблема. Сколько будет существовать мир, столько нужно будет ее изучать.

К тому же, сам термин адаптация имеет множество коннотаций: например, как-то приспособиться, прижиться, «спрятаться» или стать полноправным членом новой среды. Или же, напротив, адаптироваться посредством постепенного создания своего национального или конфессионального анклава. Или адаптировать новую среду к своим собственным интересам и порядкам. Наконец, что адаптация: повышает или сокращает социокультурное разнообразие, ужесточает или смягчает социальное напряжение в обществе? Кто именно и с какой целью адаптируется? Еще много лет назад Ю.А. Левада говорил, что есть три позиции в отношении города: коренного жителя, туриста и исследователя. Сегодня таких позиций (установок) гораздо больше. И еще один, не менее принципиальный вопрос: к какой именно жизни индивид стремится адаптироваться – к законной, легальной или же к жизни «по понятиям»?

Постановка вопроса о формах и способах адаптации представляется мне весьма своевременной, потому что мир и мы вместе с ним меняемся на глазах. Точнее, он меняется быстрее, чем мы успеваем это осознать и, тем более, приспособиться. Мы стоим на пороге биотехнологической модернизации, то есть очередной научно-технической революции, тогда как плоды революции информационной еще нами вполне не освоены. К тому перед нами стоит еще задача частичной ре-индустриализации. Периоды «кондратьевских волн», меняя свою природу, становятся все более короткими и, что значительно хуже, все менее предсказуемыми. Исламское государство Ирака и Леванта, вирусы Эбола и МЕРЦ стали глобальными проблемами буквально за год-два. И к ним нельзя «адаптироваться» – с ними надо бороться, а время на принятие решений сокращается

Вторая новация – это направленное формирование зон «управляемого хаоса», который постепенно стал не только неуправляемым, но превратился в генератор мощного радикального движения. Я говорю о том же Исламском государстве. То есть создание массы людей колеблющихся, растерянных, испуганных рассматривается его идеологами как инструмент завоевания мирового господства. Созданные западными СМИ образы «империи зла», «государств-изгоев», а также идея «мультикультурализма», хотя и провалились, но, тем не менее, они нанесли ощутимый вред, плодя маргиналов по всему миру.

Третья новация – это новый этап глобальной борьбы за передел мира, за ресурсы планеты. Те, кто считал, что «экология» – это второсортная социологическая дисциплина, надеюсь, теперь поймут, что они ошибались. Уже эмпирически доказано, что если Китай, Индия и другие страны юго-восточной Азии достигнут уровня потребления энергии в США, то потока солнечной энергии просто не хватит для других стран и народов. На планете становится все меньше мест, пригодных для относительно безопасной и здоровой жизни. А если учесть «зарытые» в землю или поглощенные биосферой риски, то таких мест будет еще меньше. Так или иначе, мы должны адаптироваться к жизни в условиях дефицита ресурсов и растущих опасностей.

Четвертая проблема – это рост числа потенциальных дезадаптантов. Алла Викторовна Мозговая и Елена Викторовна Шлыкова подтвердили, что мы сегодня живем в обществе риска. Маргарита Ефимовна Позднякова указала на нарко-траффик и группу наркоманов как на глобальные источники риска. Это – весьма актуальные, но далеко не единственные группы риск-адаптации. В мире и у нас быстро растет число «лузеров». В США и Европе считают, что их можно просто содержать на пособие. Но это – глубокая ошибка. Те, кто многие годы и даже поколения жил на пособие, не только теряют свой социальный капитал, но и становятся участниками радикальных движений, членами религиозных сект или – вообще «уходят в себя», де-социализируются. Но и без «лузеров» численность потенциальных дезадаптантов в мире растет. Современный капитал шаг за шагом сокращает социальные гарантии для наемных работников, переводя их в категорию контрактников, временно занятых, фри-лансеров и т.д. Российским социологам здесь тоже есть, о чем подумать. В частности, общественные инициативы и движения – инструмент адаптации и социализации.

Пятая – это «сетевые люди», то есть растущая группа «граждан мира», которые в принципе не адаптируются к конкретной социальной среде или лишь символически обозначают такую адаптацию. Какова их идентичность и как она соотносится с национальными моральными нормами и правилами? Какие потери несет национальное государство, когда часть его населения фактически выпадает из существующего социального порядка? Обратная сторона этой медали – это «ловцы человеческих душ», то есть сети вербовщиков, набирающих рекрутов по заказу любых частных вооруженных формирований и криминальных групп. Безработные, секты, религиозные анклавы – их потенциальная питательная среда. Поэтому я предлагаю различать адаптацию как встраивание, вживание в некоторую социальную среду и адаптацию как чисто символический процесс, как мимикрию.

Шестая – это сотни тысяч потенциальных дезадаптантов: из неблагополучных семей, детдомовцев, из числа беженцев и вынужденных переселенцев, тех же наркоманов, членов молодежных клик и банд и просто тех, кто был лишен дома, семейного тепла, всего того, что я называю первичной социально-экологической структурой. Закон «отрицательной селекции», открытый П. Сорокиным почти сто лет назад, продолжает действовать.

Седьмая проблема – это все еще существующее непонимание, что любая природная, техногенная и социальная среда есть весьма сложный социальный актор. Это – люди, организации, институты, психологическая атмосфера и сама жилая среда. Этот сложный социальный актор не только «адаптирует» мигрантов к себе, но прямо и косвенно влияет на число прибывающих, на формы и сроки их адаптации к новым условиям. Существенно, что это влияние может быть как непосредственным, так и отложенным. Или, напротив, «взрывным». Если же среда отторгает приезжих, то возникает проблема их ре-адаптации. С чем они возвращаются домой или же становятся «дикими гусями»? – вопрос открытый.

Наконец, еще одна комплексная междисциплинарная проблема – это направленная ре-адаптация (ценностная и поведенческая переориентация) как коренных жителей, так и мигрантов, с целью раскачивания, разрушения существующего социального порядка. Или их превращения в заложников, «живой товар», в потенциальных борцов с существующим в данной стране политическим режимом для его дестабилизации и разрушения. Именно для этого существуют вербовочные сети. Но и накопление в городе и обществе вполне «мирных» дезадаптантов потенциально является фактором дестабилизации существующего социального порядка.

Я сознательно не затрагиваю религиозные и ценностные аспекты адаптации, поскольку они заслуживают отдельного разговора. Скажу только, что СМИ – слишком односторонний инструмент для формирования ценностных и моральных скреп в многоконфессиональном государстве. Язык СМИ однообразен, дидактичен и не предполагает адаптации пропагандируемых ими символов к разнообразию местных социокультурных сред. Оппозиция «мы – они» имеет весьма ограниченный адаптационный потенциал. Если мы хотим ограничить влияние радикального ислама, то нужны профессионалы, которые, к тому же, могут говорить на его языке. Без сетей «проповедников» и их кропотливой ежедневной индивидуальной работы здесь не обойтись. Идентификация через прошлое необходима, но так как мир быстро меняется, столь же необходима идентификация через «будущее», то есть через идеологию развития и защиты вечных культурных ценностей.