Комментарий Яницкого О.Н. к статье Н.С. Розова Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания

Комментарий Яницкого О.Н. к статье Розова Н.С. СТАГНАЦИЯ СОЦИОЛОГИИ КАК ВЫРАЖЕНИЕ ОБЩЕГО НЕДУГА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ
 

Уважаемые коллеги!

Попробую высказать некоторые мои личные впечатления от статьи Н.С. Розова. Я экосоциолог, вырос в среде естествоиспытателей и врачей, первая моя специальность – урбанистика, с 1978 г. работал по международной программе «Человек и биосфера», с1982 г. более или менее регулярно публикуюсь в ведущих международных социологических журналах, так что имею некоторые основания посмотреть на поднятую проблему «отсюда» и «оттуда».
 
…Причиной для удручающего принижения статуса и престижа нашей социологии является попросту отсутствие значимых достижений, интеллектуальная стагнация.

(ОЯн: значимых для кого? Нашей элите эти достижения не нужны, остальной массе населения – не до наших выводов, западным коллегам тоже – они сами давно все изучили по своим методикам без нас, поэтому мы им глубоко неинтересны. В лучшем случае мой западный коллега похлопает меня по плечу и скажет: «а ты ничего, парень, что-то соображаешь». Наконец, «их» социология тоже вписана в их очень большую политику. Пример: Э.Гидденс).

…Нет оригинальных, эмпирически обоснованных теорий, нет действительного развития даже заимствованных теорий, в нашей социологии нет такого самостоятельно получаемого теоретического знания, которое давало бы новое, нетривиальное и продуктивное видение окружающей социальной действительности

(ОЯн: какой именно, российской? Мы не имеем ресурсов для этого, они нашу действительность давно и серьезно изучили (естественно по своим критериям) и им не интересны наши элоквенции. С другой стороны, у совсем неоднородного Запада есть множество собственных проблем. Множество моих европейских коллег заняты сейчас проблемой сравнительного анализа частей гиганта Европейский Союз с тем, чтобы из чисто политического «проекта» превратить его в действительное сообщество людей с артикулированной идентичностью)

…Помимо пресловутых опросов есть еще один популярный жанр социологического дискурса — интерпретации. Они …могут быть сколь угодно плотно «теоретически нагруженными» (обычно посредством заимствований из англосаксонской, французской и немецкой традиций), но они остаются «товаром разового использования», в отличие от самих теорий, которые дают общее видение и могут применяться к разным ситуациям снова и снова.

(ОЯн: 1) Россия слишком разнообразна, чтобы можно было построить общую концепцию ее социодинамики; 2) к тому же, она слишком быстро изменяется и в разных направлениях; 3) «наверху» уже все решили и без нас, зачем им наш «товар»?

…Заметьте, результаты одного опроса почти никогда не опровергаются результатами другого опроса….

(ОЯн: 1) сведение социологии к «опросам» – ошибочно и методологически уязвимо. Всегда нужна обратная связь, причем по крайней мере с трех сторон: научного сообщества, «заказчика» и самого общества или его конкретного субъекта. Я придерживаюсь не «вертикальной», а диалогической модели социологического исследования. Помимо опросов, есть масса других методов и их сочетаний, позволяющих достаточно надежно интерпретировать «длинные волны» (Кондратьев) социальной эволюции. Изучая, например, российское экологическое движение более 20 лет, мне удалось установить некоторые его закономерности путем построения его хроник. Да, это очень «трудозатратно» и совсем не престижно. К тому же, сегодня надо начинать все сначала!).

Причины интеллектуальной стагнации (по Розову):

 - инерция советской системы организации науки
(ОЯн: 1) о чем конкретно речь? Я, например, ее не ощущаю. Может быть мое преимущество было в том, что я сразу включился в работу по одной из международных программ; 2) социология, как и другие науки, уже 20 лет работает по «проектам», то есть организационным схемам, заимствованным на Западе; 3) пора бы обсудить их преимущества и недостатки такой системы организации науки)

 - захват ключевых позиций академической номенклатурой, заинтересованной лишь в сохранении своего положения
(ОЯн: номенклатура всегда есть, но она невелика, а потом без нас, «рабочих лошадок», что она может?)

 - отсутствие систематических дискуссий между разными позициями и школами
(ОЯн: поскольку в моей дисциплине – российской экосоциологии – нет разных школ, нет и дискуссий. Что касается дискуссий с западными коллегами, то мы им уже давно не интересны, так как: 1) за 20 прошлых лет они сняли весь интересовавший их эмпирический «урожай»; 2) сегодня их и наша реальности слишком разнятся, а социальные траектории –расходятся; 3) там тоже действует система «свой–чужой». Только если молодой российский ученый учился или стажировался там, может быть его и примут в «их» сообщество и будут цитировать; 4) наше государство и общество ничего не делают для продвижения (пусть редких) наших успехов на Запад. Западные журналы сами выбирают, кого им печатать, и тоже часто только среди уже «знакомых русских»; 5) а здесь рассуждают так: мне надо защититься (отчитаться за грант и т.д.), так лучше я с гарантией опубликуюсь здесь, чем буду ждать «журавля в небе» (на собственном опыте знаю, что прохождение публикации за рубежом занимает min 2–3 года); 6) наконец, по условиях ряда российских грантодателей, публиковаться надо в первую очередь в отечественных изданиях;

 - слабость или отсутствие реального взаимодействия между фундаментальными исследованиями и прикладными разработками,
(ОЯн: в моей дисциплине таковых нет, такое взаимодействие невозможно вследствие: 1) отсутствия артикулированных методик; 2)  нет соответствующих площадок; 3) многочисленные конференции на 90% – самоотчеты; 4) более глубокая причина заключена в том, что прикладные исследования работают так или иначе на рынок, на сиюминутные потребности общества, а фундаментальные исследования могут и имеют совсем другую ориентацию. На какой ценностной  и методологической основе им тогда «взаимодействовать»?; 5) прав В. Радаев, сегодня все «нужно делать самому, совершая полный исследовательский цикл»)

 - отрыв исследований (в НИИ) от преподавания (в университетах),
(ОЯн: лучшее обучение – обучение в процессе исследования (learning by doing). Стараюсь следовать  этому принципу, но ресурсов не хватает) 

 - сугубо инструментальное отношение власти к социальным исследованиям («если не пиар нам, то секвестр вам»),
(ОЯн: 1) согласен, и это главное! 2) и все же сегодня, когда глобальный кризис всерьез впервые пришел и к нам, у социологов мира есть уникальный шанс обсудить его сообща. Пусть мы разойдемся в оценках и прогнозах, но получим некоторую общую платформу для дальнейшего изучения «глобального в локальном», то есть в стране, регионе, конкретном городе и поселке. Общая проблема – всегда лучший способ интеграции наук)

 - «партийность» и низкопоклонство научных журналов (своим и начальству — «зеленая дорога», чужим и безвестным проникнуть весьма трудно
(ОЯн: 1) не согласен! По крайней мере «ОНС», Социс, Полис, Соц. журнал, Ж-л социологии и социальной антропологии, Социологическое обозрение  постоянно предоставляют страницы молодым. Но молодых авторов чрезвычайно мало; 2) учеба на социологических факультетах и аспирантуре зачастую превращается в отстойник, в место, где можно отсидеться и «откосить», а тех немногих, которые действительно интересуются наукой, тут же переманивают богатые вузы. Дефицит преподавателей растет)

 - беспристрастное рецензирование — редкость) и т.д.
(ОЯн: 1) да, рецензирование по западным стандартам у нас не принято вообще, но если бы оно было, как там (я только что очередной раз подвергался этой процедуре), то уверен, что наши журналы вообще остались бы без портфеля статей!); 2) и еще: кто же будет этими “peer reviewers”, когда я знаю, их по именам?  

Остаются актуальными более глубокие, неявные причины (по Розову):

 - сохраняющаяся система дисциплинарного финансирования исследований, препятствующая межнаучной кооперации,
(ОЯн: да, совершенно согласен, но удивительным образом большинство наших социологов этого фундаментального препятствия не замечает. Свежий пример: финансово-экономический кризис. О его неизбежности уже не менее 5 лет писали наши и зарубежные экономисты. Но со стороны моих коллег не было почти никакой реакции)

 - господствующая система оценки научного труда, стимулирующая регулярные публикации (на основе мелких исследований или вовсе при отсутствии таковых) и не стимулирующая долговременные, трудозатратные штудии,
(ОЯн: верно, но вся система грантовой поддержки социологических исследований, ориентированных на теоретический результат, позволяет ученому двигаться лишь «короткими перебежками», «трудозатратные штудии» – это долговременные и  дорогие исследования, на которые грантов на дают)

 - устойчивое взаимное равнодушие российских исследователей, в результате чего новые идеи и направления не поддерживаются, не получают отклика и гаснут,
(ОЯн: 1) не согласен. Конкурсно-грантовая система, имея много преимуществ (но одновременно – закрытых от общественного контроля правил игры), сильно разобщила научное сообщество. Мы теперь прежде всего не партнеры по общему делу, а «конкуренты», каждый копает собственную делянку; 2) в сфере экосоциологии, которой я занимаюсь, настолько мало людей и идей, что взаимное равнодушие не актуально; 3) актуально другое: элементарное не соблюдение этики научного исследования, когда прежде, чем приступить к новому исследованию, необходимо ознакомиться и оценить работы коллег и предшественников. К сожалению, этот этический стандарт, абсолютный для публикаций в зарубежных журналах, в наших почти никогда не соблюдается).

 - общая заниженность стандартов научной квалификации (особенно в провинции) и т.д.
(ОЯн: 1) насколько я могу судить, провинция очень разная. Но там, где есть нетривиальные результаты, они были достигнуты благодаря соединению энтузиазма местных исследователей  и заинтересованности Запада (=его финансовая поддержка). Что будет теперь – не знаю; 2) наши авторитетные науковеды говорят, что в ближайшее 10-летие потребность в преподавателях будет настолько высока, что науке просто не останется места);

…Комментаторское поклонение классике, ярко выраженное в советскую эпоху по отношению к «классикам марксизма-ленинизма», теперь сменилось комментаторством по отношению к новым модным зарубежным книгам и веяниям. Что встречается редко, так это чрезмерное внимание к техническим деталям. До этой фазы отечественные обществоведы, в том числе социологи, обычно не успевают дойти, поскольку их захлестывает новая волна интеллектуальной моды.

(ОЯн: не очень понятно, потому что «классика», прошлая и современная, на то и классика, что «технические детали» в ней несущественны. Они начинаются с операционализируемых теорий среднего уровня)
 …При всех этих многочисленных поворотах, как ни странно, сохраняется некая общая платформа, причем негативного характера. С упорством, достойным лучшего применения, философы, представители социальных и гуманитарных наук выражают свое презрение к «позитивизму», «мифам объективного знания», «линейности мышления», «абстрактным конструкциям», «кабинетной науке» и т.д. Вполне можно допустить частичное оправдание каждой инвективы, но я хочу обратить внимание на другое: вместе с грязной водой выбрасывают и ребенка — эмпирически подкрепленное теоретическое знание.

(ОЯн: 1) я не очень понимаю, что такое «антитеоретический консенсус». Напротив, за последние 10–15 лет мы поучили множество различных теоретических интерпретаций российской динамики; 2) в моей конкретной области есть и позитивистские и конструктивистские интерпретации своей и чужой эмпирики) 
…Антитеоретический консенсус — лучшее самооправдание отсутствия интеллектуального творчества и лености мысли.

(ОЯн: мне кажется, что это все же не так. И по каким показателям уважаемый автор вычислял его силу или «леность мысли»?)  
…Познавательная цель, направленная на исследование общих закономерностей, причин и механизмов динамики изменения явлений. Такие цели в социальных науках не ставятся, в первую очередь, в силу самого сложившегося антитеоретического консенсуса (таким образом, здесь есть усиливающая обратная связь), но имеются и иные причины. Для выявления общих закономерностей необходимо обобщение разных явлений, но в социально-исторической действительности эти явления происходят в разных местах и в разное время, поэтому познавательный доступ к ним весьма затруднен.

(ОЯн: 1) верно, но по моим наблюдениям, которые я веду уже более 50 лет, реальная междисциплинарность реализуется лишь в жестких условиях мобилизации и абсолютного подчинения конечной задаче, как это практиковалось, например, в сфере ВПК. Но ведь это именно конкретная, то есть конечная, задача, а не теория, которая должна объяснить широкий класс явлений; 2) во всех других случаях социологи должны владеть методами социальной интерпретации естественнонаучного знания; 3) но даже в этом случае, как показывают работы моих зарубежных коллег (Boyden et al.), к таким интерпретациям сами естественники относятся весьма подозрительно, предпочитая сами социологически интерпретировать выводы своих исследований. Мне ни разу н удавалось усадить их за общий стол и шаг за шагом проделать такую работу; 4) есть два их типичных варианта ответа: или «мы вам дали данные, а вы сами разберитесь с их социальными последствиями», или же «я  же вам сказал, что будет именно так, а все остальное – не наука»)

 …Систематическое эмпирическое исследование разнообразия случаев динамики с целью выявления инвариантов. Здесь причины те же, но кроме внешней есть и внутренняя познавательная сложность: социальные реалии, конкретные обстоятельства и контекст, исторические корни изучаемых феноменов всегда разнообразны. Выработка и обоснование критериев допустимого отвлечения от различий, встраивание самих различий в методологию исследования — крайне сложная и кропотливая работа, не обещающая быстрого и яркого эффекта

(ОЯн: 1) согласен, но это очень сложная и трудоемкая работа, требующая к тому же высокой методологической культуры; 2) я почти не знаю работ, посвященных методологии (не методам и инструментам!) социологического исследования, которые одновременно были бы органически связаны с эмпирическим материалом; 3) посмотрите на  а/рефераты защищаемых работ: в разделе о методологии обычно дается  лишь перечень знаковых фамилий.
 
…Кардинальной значимостью обладает использование ранее полученных теоретических суждений в последующих исследованиях в качестве основания, здесь пересекаются "территории" методологии и социологии науки. Почему же в одних областях (социогуманитарном познании) ученые склонны игнорировать прежние теоретические суждения, заявляя собственную альтернативную позицию…,

(ОЯн: сомневаюсь, хотя бы потому, что гораздо проще и безопаснее «следовать в фарватере», чем защищать собственную «альтернативную позицию»),

….а в других областях (естествознании и математике) они зачастую берут такое суждение в качестве основания и продвигают дальше исследовательский фронт? Почему в одном случае чье-то теоретическое суждение воспринимается как препятствие, а в другом — как трамплин к новым собственным свершениям?

(ОЯн: это – не очевидно. Как показали в 1990-е гг. в специальном исследовании A. Irwin, B. Wynne, F. Fisher, B. Latour и многие другие, выводы естественных наук в значительной мере социально обусловлены, там есть своя «номенклатура», принципы выдачи рекомендаций «публике» и т.д. Так что идеализировать естественников и формы их взаимодействия с обществом и самой наукой вряд ли стоит)  

…Требуется весьма большая работа над тем, чтобы общее теоретическое положение стало операционализируемым, Однако, у нас всегда неясно, возьмется ли кто-то когда-то за проверку тезиса. …Проверка эмпирической подкрепленности гипотезы другими исследователями на другом материале, при положительном результате — пополнение (аккумуляция) общепризнанных теоретических положений. Поскольку общие операционализируемые гипотезы не формулируются, то и проверять нечего.

(ОЯн: это не совсем так. 1) такие гипотезы формулируются, но потом оказывается, что реализовать их в одном проекте и, тем более, протестировать их на другом материале невозможно. А практики продолжающихся грантов у нас нет; 2) свои методики исследователи  берегут как зеницу ока. А как тогда использовать материалы других проектов?)

…Кроме вышеуказанных факторов действует еще один: провинциальность российских социальных наук стала самопрограммируемой (ср. с известным эффектом самоисполняющегося пророчества). Мы сами привыкли думать, что в российской социальной теории ничего нового и оригинального появиться не может, поэтому никто и не будет инвестировать время и силы для проверки (тем самым, поддержки и популяризации) теории соотечественника. Периферия осознала себя периферией и уже поэтому останется ею на долгое время

(ОЯн: 1) с тезисом «самопрограммируемой провинциальности» не согласен, другое дело, чтобы войти  в корпус мировой науки надо сделать еще много такого, на что у нас нет ни сил, ни ресурсов; 2) изучая экологическое и другие социальные движения я всегда стоял перед выбором: как-то повлиять на российскую реальность или же бросить все силы на продвижение достигнутого на Запад. Перевешивало обычно первое)

…Почему же тогда не проверять теории, поступающие из западных интеллектуальных центров? Здесь оказывается настолько сильным соблазн «разоблачения неадекватности», что вкупе с идеологией идиографии и предметного эксклюзивизма они дают предсказуемый и бесперспективный результат: «тамошние теории, конечно, очень интересны, но у нас все совсем другое, поэтому теории эти не применимы и проверке не поддаются».

(ОЯн : 1) для меня западные теории, в соответствии с  принципом М. Вебера, лишь инструмент, который требует тестирования на применимость для решения моей задачи; 2) для меня «критика буржуазных теорий» всегда была источником узнавания нового, не более; 3) действительно, после многих лет изучения урбанизации США, оказалось, что европейские теории оказались относительно более к советской действительности

…Прорвать антитеоретический консенсус нельзя методологической полемикой, но можно — высоким престижем теоретических работ. Чтобы такие работы были поняты и признаны на Западе, они должны трактовать (развивать, обогащать, либо опровергать) признанные и наиболее активно обсуждаемые западные же теории и модели.

(ОЯн: то есть «Запад через Запад»? Но тогда получается, что речь идет о каком-то «антироссийском консенсусе» в интеллектуальном смысле ,т.е. об отрицании самой возможности построения российскими учеными оригинальных концепций. Как мне кажется, здесь автор противоречит сам себе)
 
Дело за малым»: начать и кончить теоретико-эмпирическое исследование, в результатах которого должны содержаться сильные и подкрепленные данными утверждения относительно известных в соответствующей западной науке теорий и моделей, затем приложить большие усилия для публикации результатов в наиболее авторитетных отечественных и, главное, западных журналах, добиваться включения своих идей и результатов в западные дискуссии, после этого — пропагандировать и расширять такого рода исследования в России, привлекать молодежь.

(ОЯн: 1) да, я тоже за полный цикл (теоретико-эмпирическое исследование), но в условиях нашей бедности, недоступности ключевых работ социологов  всего мира, а не только западных, это – практически невыполнимая программа; 2) сделать «полный цикл» я за эти 20 лет пытался, но при наших ресурсах это невозможно: нет ни «длинных денег», ни стабильных коллективов, ни мотивации к таким героическим усилиям, ни подготовленной и заинтересованной молодежи; 3) наконец, почему опять «начать и кончить» Западом? – скорее, нужны сравнительные исследования по принципу «Запад–Россия–Восток»)С уважением Олег Николаевич Яницкий, Институт социологии РАН

Вы можете обсудить эту статью в форуме.