Комментарий к дискуссии на «Эхо Москвы», программа «Ищем выход» 27.06.12

Комментарий к дискуссии на «Эхо Москвы», программа «Ищем выход» 27.06.12

Комментарий к дискуссии на «Эхо Москвы», программа «Ищем выход» 27.06.12 (участники Д. Орешкин, Г. Сатаров и А.Троицкий)

Яницкий О.Н. Институт социологии РАН.

(1) участники полагают, что внутри правящей элиты зреет конфликт. Да, но перед лицом общей опасности конфликтующие стороны консолидируются. Да и сам конфликт-то у них «бабловый», а не политический, как у оппозиции и правящей элиты. Тем более, что бежать-то, согласно гипотезе Сатарова-Орешкина, будет особенно некуда;

(2) Орешкин  утверждает, что это неправда, что у оппозиции нет программы. Она есть: честные выборы, многопартийность и  т.д. Но это не программа, а некоторый набор требований, которые требуют  разных времени, сил и ресурсов для их реализации. Политические программы всегда строятся на 3-4 наиболее жгучих для большинства населения вопросах. Оппозиция поставила телегу впереди лошади: «честные выборы и многопартийность», однако это – отнюдь не гарантия улучшения условий жизни «здесь и сейчас»;

(3) верно, что протест пошел вглубь страны. Но, во-первых, он не сегодня и не вчера пошел. Протест в провинции уже давно идет в самых разных формах, но государство на него не отвечает. Во-вторых, там, в российской глубинке требования и протест совершенно других людей – людей «места» (по З.Бауману), то есть иммобильных, у которых нет средств, чтобы эмигрировать или переселиться поближе к столице, даже если там есть потребность в рабочих руках. Эти люди выступают против беспредела местных властей и силовых структур, а также против невыполнения властями данных сельским производителям обещаний, повышения тарифов, малые зарплаты, подавление фермеров монополиями и т.д. В-третьих, это совсем другой протест и других людей, которых столичная оппозиция не знает и о которых не думает. В-четвертых, в столицах это протест образованных людей, часть которых училась на Западе или работает в международных компаниях, им есть с чем сравнивать. Это – международные и в основном молодые люди. У них есть среда общения, межличностная и посредством интернета. В российской глубинке нет ни первого, ни второго, ни третьего. Это в основном люди среднего и старшего возраста с другим менталитетом, доставшимся им от советских времен. В-пятых, уважаемые мною коллеги не учитывают фактор «плотности» населения. В столичных городах людей много, и они опираются на взаимную поддержку, в том числе, через интернет, тогда как в провинции людей мало, интернет распространен мало, расстояния между протестующими огромные и им часто не на кого опереться. Поэтому именно там, а не в Москве, зафиксированы факты локального радикализма. Но этот радикализм людей не «идейный», как в столицах, а от их морально-психологический, безысходности, от гнева, рожденного бессилием и отсутствием возможности что-либо изменить. Наконец, именно в провинции степень «интегрированности» местных богачей, силовых и криминальных структур гораздо выше, чем в больших городах, Кущевка – самый наглядный пример;

(4) моральная сторона  дела, конечно, очень важна. Но оппозиции сегодня нечего реально предложить своим сторонникам кроме очередного митинга с перспективой быть избитым, заплатить гигантский штраф, попасть в списки неблагонадежных или остаться надолго в сизо. Между тем, власть предержащим есть, что предложить конкретно лояльным к ней молодым гражданам. То, что за это надо будет потом платить, молодых людей, которые находятся в безвыходном положении, в данный момент мало интересует. Безработной и неимущей молодежи нужна, прежде всего, работа, деньги для жизни и обеспечения семьи. В этом смысле они – рационалисты, и их подавляющее большинство мало волнует, при каком политическом устройстве общества они эту работу получат;

(5) наконец, упомянутые выше коллеги и многие другие утверждают, что «Россия просыпается». Как социолог, я не могу понять и принять этого термина. Имеющие место колебания в рейтингах доверия тем или иным властвующим фигурам мало что объясняют. А если власть ужесточит даже одиночные репрессии, Россия что, опять заснет? Могу утверждать, что феномен «просыпания» периодически имел место в нашей истории, но потом происходил откат (см. фундаментальный труд А.С. Ахиезера). Историческая динамика России никак не согласуется с концепцией «стрелы времени». Как мы видим сегодня, серия «демократических революций» в Северной Африке отнюдь не привела к становлению подлинно демократических режимов. Экспорт демократии там не удался. Впрочем, как и в период российской «демократии и гласности»;

(6) большинство современных теоретиков транзита с насмешкой говорят о существовании «мировой закулисы». А какие, собственно говоря, у них есть для этого основания? Как только открываются архивы, бывшие секретными 50 и даже 100 лет, историки срочно начинают переписывать мировую и национальную историю. А сколько раз уже переписывалась наша собственная история? И почему так жадно телезрители смотрят очередную «историческую хронику» Л.Млечина или А.Сванидзе? А ведь именно трактовка истории страны и ее народа – стержень любой идеологической доктрины новой или уже существующей партийной структуры. Именно поэтому периодически возникает соблазн написать «окончательную версию» российской истории, наподобие «Краткого курса истории  ВКП(б)»;

(7) наконец, о понятии критической массы и ее авангарда. Действительно, в обществе всегда есть 5-7% социально активных людей. Но это не значит, что они все политически ориентированы. За полвека изучения экологического движения во всем мире я выяснил, что зеленые чаще предпочитают бороться за охрану природы самостоятельно и/или в союзе с единомышленниками по всему миру и местным населением, нежели блокироваться с какими-либо политическими силами. Что мы и видели в серии протестных акций в Москве осенью-весной 2011-12 гг. Что же касается критической массы людей, необходимой для серьезных политических перемен, то она всегда создается событием, которое больно ударяет по большинству народа: Ленский расстрел, поражение в русско-японской войне, «кровавое воскресенье». Или событиями, более нам близкими: как, например, монетизацией льгот или резким подъемом тарифов на  коммунальные услуги.